Кыринский район Забайкальского края, где мы проживаем, считается пограничным, потому что здесь проходит рубеж нашей Родины – граница с Монгольской народной республикой. В годы Великой Отечественной войны наш район находился в глубоком тылу. Однако и здесь проходила борьба с различными врагами нашей Родины – Япония готовилась к войне с Советским Союзом. Недовольная существующим строем часть местного населения, в первую очередь буряты, ушли в тайгу, где образовывали банды, которые имели связь с японской разведкой и готовились к поднятию восстания в тылу Забайкалья.
10 декабря 1941 года при выполнение боевой задачи по ликвидации банды в пади Алия (близ села Былыра) погиб начальник разведки 64-го Мангутского кавалерийского пограничного отряда капитан Шумилов Киприян Григорьевич.
В течение 10-ти лет поисковая группа «Казачата» Станичного казачьего общества «Кыринская станица» проводит поисковую работу по сбору фактов гибели героя. Было прочитано много литературы, беседовали с местными жителями, отыскивали очевидцев, их родственников, делали запросы в различные архивы, в том числе и в центральный пограничный архив ФСБ РФ.
В 2006 году поисковая группа установила место гибели капитана Шумилова и совершив поход к месту смертельной битвы, установила там мемориальную доску.
По итогам работы поисковой группы 9 мая 2007 года в Парке Победы районного центра села Кыра открылся памятник капитану Шумилову К.Г.
Сейчас к 70-ти летию Победы в Великой Отечественной войне поисковая группа отыскивает родственников погибшего героя, в том числе и через передачу «Жди меня». К памятнику героя ученики, пограничники Службы села Мангут, местные жители приносят живые цветы, проводят торжественные мероприятия. Об истории гибели капитана Шумилова наш рассказ.
Поисковая группа "Казачата"
Гибель начальника разведки.
Холодная декабрьская ночь 1941 года. За окном тихой посту­пью ходит по определенному мар­шруту часовой с винтовкой за пле­чом, одетый в овечий тулуп и ва­ленки-катанки. И хотя зарешечен­ные окна кабинета начальника раз­ведки наглухо зашторены, и внутрь не проникают ни отблески луны, ни малейшие звуки, он знает, что за окном, останавливаясь и прислу­шиваясь к ночной тишине, ходят, сменяясь каждые четыре часа, мо­лодые бойцы-пограничники, при­званные на срочную службу в сен­тябре 1941 года, заменившие ушед­ших на фронт пограничников 64-го Мангутского кавалерийского пограничного отряда.
Нa столе ярко горит керосино­вая - лампа, освещая немудреную обстановку: широкий, покрытый зеленым сукном стол, в углу мас­сивный сейф с двумя сложными, еще дореволюционными замками, на стенах, напротив друг друга, - портреты Ленина и Сталина, не­сколько стульев вдоль стены, в углу вешалка, на которой висят шинель и шапка-ушанка. От керосиновой лампы исходит какой-то уютно покойный сумрак, в кабинете теп­ло, и кажется, что нет войны, нет той напряженности на границе и в приграничных селах, нет хитро-плетенных среди местного насе­ления скрытых заговоров, которые, в конечном счете, завершаются убийством советских и партийных работников, активистов колхозного движения и уходом за границу. Эти спокойствие и уютность каби­нета никоим образом не сочетаются с живым, подвижно-общитель­ным его хозяином, человеком с вни­мательным, живым, изучающим взглядом - заместителем командира отряда разведки капитаном Киприаном Шуми­ловым.
Оперативно-аналитическую ра­боту, следуя своей давней чекисткой привычке, он всегда проводил ночью и сейчас читал донесение агентуры. По мере того, как все сильнее ос­ложнялась обстановка на фронте, под Москвой, здесь, в Забайкалье и на Дальнем Востоке, все реальнее становилась угроза японского втор­жения. Специальные подразделения органов госбезопасности с соблю­дением строжайшей конспирации проводили работу по созданию партизанских отрядов в Забайкалье. Создавалась разведывательная сеть и партийное подполье. В глубокой Бальджиканской, Чикойской тайге, в верховьях Ингоды и других глухих таежных местах закладывалось ору­жие и продовольствие для партизанских баз, комтлектовались разведывательно-диверсионные группы. Все сильнее и активнее проявлялась работа японской разведки по сбору информации и организации мелких диверсионных групп-банд из соста­ва местного, недовольного советс­кой властью, населения, в том чис­ле бурятского, и примкнувшим к ним разного рода дезертиров и бывших кулаков.
Особый интерес для японской агентуры представлял работавший в полную мощь Хапчерангинский оловодобывающий комбинат, да­вавший фронту и стране более 80 процентов стратегического метал­ла. Особое внимание необходимо было уделять деятельности лам Бырцинского дацана, расположен­ного недалеко от села Нукен (Мор­дой) и золотодобывающего рудни­ка Любовь. Ламские связи, как щупальцы огромного осьминога, проникали практически всюду: это и связи с другими дацанами Читин­ской области, Бурятии, Монголии, Тибета, с частью бурятского насе­ления, ушедшего в середине 1937 года в Монголию; связь с действу­ющими далеко в Бальджиканской, Чикойской, Букукунской тайге мел­кими группами-бандами, которые были хорошо укрыты в тайге, име­ли устойчивую связь с местным населением и японской разведкой. Капитан Шумилов раскрыл очередную записку-донесение, доставленную этим вечером из Былыры. В донесении содержалась информация от жителя этого села Петра М., который сообщал, что, охотясь в Вершине Ближней Урлушки, в верховьях этой пади, на плоскотине утром 3-декабря в ти­хую безветренную погоду с сопки наблюдал три столба дыма, идущих вверх рядом друг с другом. Подхо­дить не рискнул, так как выпавший недавно снег мог выдать его сво­им скрипом, поэтому, пронаблю­дав около часа, он принял решение больше не следить, а сообщить об этом в районный отдел НКВД.
Начальник разведки подошел к большому, несгораемому сейфу и вынул папку с грифом «Совершенно секретно», на которой крупным почерком было выведено «Банда Ульзутуева» и, прежде чем поло­жить туда донесение, еще раз вни­мательно прочел ее содержание.
Первое донесение - информа­ция двухлетней давности исходила от уполномоченного Кыринского РО НКВД Чинакина, который со­общал о том, что житель села Былыра Устин Карелов пас лошадей в районе пади Харагужир и потерял дагана, за что и получил два года тюрьмы. Другое донесение за его же подписью имело следующую. информацию: бригада жителя села Былыра Гражданинова Андрея Ивановича вела уборку пшеницы и овса на правой стороне реки Кыра, в семи километрах от села Былыра на центральной ферме, на шести машинах, в которых было запряжено по два коня и работало по два человека. Как обычно, ве­чером отпустили коней на ночь, а утром обнаружили нехватку двух самых лучших белой масти «ма­шинных» (работавших на жатке) лошадей. Бригадир Гражданинов А.И. поехал их искать, проискав целую неделю, так и не нашел. Правление колхоза уже решило «отнести» бригаде стоимость ло­шадей, а Кыринское РО НКВД за­вело уголовное дело, но Гражданинов А.И. упросил правление кол­хоза дать еще время на поиск. По­ехав в район Черной сопки, он на склоне крутой горы нашел свежий лошадиный помет и по кустам кое-где клочки белой шерсти. Коней гнали сначала круто вверх, а затем свернули в район пади «Урлушка». Здесь он нашел натоптанную тропинку от ручья и по этой тропинке привязав лошадь, пошел пеш­ком.
Тропинка привела его к зем­лянке, от которой исходил непри­ятный запах. Он подполз к землян­ке, убрал кол, подпиравший дверь, и вошел. В землянке на кольях - коз­лах были растянуты бычьи и конс­кие шкуры, среди которых он уз­нал шкуры своих лошадей. От каж­дой конской гривы он отрезал по­немногу шерсти, которые привез в правление колхоза, а затем в рай­онный отдел НКВД, тем самым избежав тюрьмы. Осужденного ранее Устина Карелова позже освободили, так как там же оказалась шкура потерянно­го ранее им дагана. Тогда в землянке была устроена засада, однако она оказалась безрезультатной - к зем­лянке никто не пришел.
В других донесениях содержа­лась информация, в основном со­бранная от охотников сел Былыра и Алтан, в которой говорилось о том, что в период белковья (осень 1940 года) и в период пантовки (начало лета 1941 года) в районе озера Угдури в вершине пади Талачи и некото­рых других местах были обнаруже­ны вырытые рядом по одной - две землянки, в которых непродолжи­тельное время жили люди, по опре­деленным признакам бурятской национальности. Это говорило о том, что банда вела кочевой образ жиз­ни и долго на одном месте оста­навливалась.
Перелистав страницы донесе­ния, Шумилов приступил к анализу оперативно-агентурных данных со­става банды, собранных по крупи­цам из различных источников.
Главарем банды был преступ­ник, бурят по национальности, 55-летний Жулдуп Ульзутуев. Характер жесткий, дерзкий, питает глубокую ненависть к советской власти, зани­мался контрабандой, имеет род­ственников в селах Кыринского, Красночикойского районов, в Бурятии и Монголии. Охотник-профес­сионал, он с закрытыми глазами стреляет на шорох, патроны от берданы носит в зубах, может долго авто­номно, не заводя в села, жить в тай­ге. Другой член банды – житель села Кыра бурят Сулдуп Авидаев, кулак, с 1917 по 1920 год был станичным атаманом, затем в 1921 году стал активным членом банды барона Унгерна, самолично зарубил троих партизан из села Былыра. Долго скрывался на территории Монго­лии, неоднократно переходя грани­цу с вооруженными группами кон­трабандистов, был связан с японс­кой разведкой. Женщина - урожен­ка села Билютуй, бурятка Доржиева Намит, была женой ламы. Через нее банда держала связь с дацана­ми Монголии и Тибета, японской разведкой.
Состав банды был обширный, она имела связи в селах Читинской области, Бурятии и Монголии, за­нималась кражей скота, террори­зировала местное население, рас­пространяла провокационные слу­хи. Банда готовилась к вооружен­ному выступлению, делала тайни­ки с оружием и провиантом в та­ежной зоне. За каждым членом банды, в том числе и за прожива­ющими в деревнях, еще с граждан­ской войны тянулся кровавый след. Необходимость ликвидации банды была очевидна. Однако, имея в де­ревнях «своих людей», она вовре­мя узнавала о передвижении по­граничников и уходила с нажитого места вовремя. Необходимо было вести усиленное, скрытое наблю­дение за предполагаемыми сооб­щниками банды в деревнях, че­рез них выявить местонахождение ядра банды.
В дверь постучались. Убрав дело в сейф, капитан Шумилов дал разрешение войти. Вошел только что прибывший с алтайской заста­вы старший лейтенант Рябцов. Он привез донесение, в котором гово­рилось, что по данным наблюде­ния за жителем села Алтан Пав­лом К. установлено, что он сегод­ня с раннего утра на двух лошадях, в том числе одной вьючной, вы­был из села Алтан в район пади Агуцакан. Однако из-за стаявшего и сметенного ветром снега проследить не удалось, по всей вероятности он направился на плоскотину в район верховий пади Алия.
Время на раздумье не было. Однако и «пороть горячку» он не любил. Отодвинув стул он сел и облокотившись руками на стол, закрыл глаза. Перед глазами пронеслись сцены из его босоногого деревенского детства, его родного села Лукино, что расположено в Балейском районе, его участия в бурных революционных событиях Забайкальского края. 13 марта 1922 года он добровольно вступил в ряды Забайкальских партизан, а в 1922 году отдельный Забайкальский кавалерийский полк в городе Сретенске влился в состав РККА. Эпизоды его боевой партизанской юности восполняются воспоминаниями о его чекисткой работе в войсках НКВД, где он проходил службу с 1924 года. В 1939 году он был награжден орденом «Красная Звезда», а через год умерла его жена Палагея, оставив ему 14-летнию дочь Риму и 7-летнего сына Владимира. Все вместе жили здесь в двухкомнатной квартире, выделенной командованием отряда на территории пограничного отряда. Дети, конечно, очень трудно перенесли смерть матери, особенно трудно было старшей, уже почти взрослой дочери Римме. На её детские плечи и легли в основном все заботы о младшем брате, приходилось быть одновременно и сестрой, и матерью и наставником. Бесконечные выезды-командировки на границу начальника разведки дети и товарищи по службе воспринимали с пониманием и старались, как могли поддержать и помочь детям в его отсутствие. Уходя на задание, он всегда находил минутную возможность зайти и попрощаться с детьми, одобрить их дела, да и просто побыть с ними. Однако всегда в таких случаях он был спокоен – он знал, что его боевые товарищи-пограничники всегда помогут детям в трудную минуту.
Сопоставив донесение старшего лейтенанта Рябцова с предыдущими и по карте, опреде­лив предполагаемый маршрут движения Павла К., капитан Шуми­лов пришел к выводу, что его мар­шрут ведет через плоскотину пади Алия в Вершину Ближней Урлушки, в то место, где эти пади сходят­ся. И хотя на дворе стояла глубокая ночь, он с нарочным отправил за­писку командиру отряда подпол­ковнику Банникову с просьбой срочно встретиться.
По прибытии командира капитан Шумилов, доложив обстанов­ку, твердо высказал свое мнение, что необходимо действовать не­медленно, выдвинуться в район дислокации банды для ее ликвидации.
Командование по ликвидации банды возглавил начальник погра­ничного отряда подполковник Бан­ников - человек решительный и требовательный к себе и подчи­ненным, позднее награжденный за образцовое командование отрядом Указом Президиума Верховного Совета СCCP от 15 февраля 1941 года орденом «Знак Почета».
Чтобы избежать лишней огласки среди местного населения ре­шили действовать немедленно. Глубокой ночью на двух машинах, уже по замерзшему льду, прибы­ли в село Былыра. Ехали «концами» - от села Нукен (Мордой), не заез­жая в Кыру, севернее Шивичинского озера. Было принято решение захват и разгром банды осуще­ствить двумя группами погранич­ников, ни в коем случае не задей­ствовать пограничников застав Кыры и Алтана, чтобы местные жители не дали сигнал банде. Пер­вую группу возглавил подполков­ник Банников, она двинулась в рай­он Талачей - Харагужир, другая под командованием начальника развед­ки капитана Шумилова - в район пади Алия. Группа была усилена старшим лейтенантом Рябцовым, младшим политруком Калмыко­вым, уполномоченным Кыринского РО НКВД Чинакиным, имела в составе девятерых красноармейцев и двух проводников - жителей Былыры Константина Ивановича Ни­кифорова и Андрея Ивановича Гражданинова.
Обе группы выступили из Былыры задолго до рассвета. Капитан Шумилов с бойцами двинулся из деревни на юг, затем они измени­ли направление на запад, и по тро­пе вверх, по ключу пади Верхняя Урлушка (местное название - Ближ­няя Урлушка) двинулись в направ­лении хребта Тапсул, где сходятся вершины падей Алия, Верхняя и Нижняя Урлушка. Двигались на лошадях с большими предосто­рожностями: впереди ехали одетые в простую крестьянскую одежду проводники, если встречалось от­крытое пространство, то один из проводников останавливался, дру­гой двигался вперед и по мере прохода открытого пространства пода­вал сигнал другому проводнику, тот, в свою очередь, давал сигнал основному отряду.
Ночью выпала небольшая по­рошка и как всегда после выпавше­го снега, начал дуть северо-запад­ный ветер. Однако сейчас он был союзником пограничников, относя все посторонние звуки, ржание ло­шадей, бряцание оружия, запах ма­хорки. Не доходя примерно кило­метр до того места, где 3 декабря Петр М. наблюдал столбы дыма, под увалом в мелком осиннике ослабив подпруги и не треножа, группа оставила лошадей под охраной двух бойцов. Дальше двигались пешком, держа винтовки в боевом положении, стараясь идти беззвучно, курить было запрещено. По мере продвижения к сопке, ост­рие которой виднелось в полукило­метре, напряженность бойцов рос­ла.
И здесь случилось неожидан­ное. Капитан Шумилов, идущий впереди группы, на расстоянии 50 метров от себя увидел убегающего тяжелой поступью человека. Мгно­венно вскинув винтовку и поймав в прицел спину бегущего, повинуясь многолетней натренированной привычке стрелять по любой мише­ни и в любом положении, в тот напряженный момент он чуть было не нажал на спусковой крючок. Однако холодный, рассудительный ум разведчика продиктовал обратное - выстрел мог предупредить остальных членов банды. Обернувшись, он буквально втиснул в руки идущему сзади старшему лейтенанту Рябцову винтовку, а сам, подхватив полы шинели, по тропе бросился за убе­гающим человеком, через сотню метров настиг его и сбил с ног. Им оказался старик-бурят, отправив­шийся вниз по ручью проверять ловушки - кулёнки. Он оторопело, широко открытыми глазами смот­рел на дуло наведенного на него пистолета и, казалось, потерял дар речи. Для большей убедительности капитан, переложив пистолет из пра­вой руки в левую, поднес к его лицу огромный кулак. Старик сморщился и закрыл глаза, ожидая удара. А когда открыл, то увидел прижатый к губам капитана указательный палец.
-Тихо, тихо, - едва слышно сказал начальник разведки. Старик за­моргал глазами и закивал головой.
-Сколько людей в лагере? – последовал вопрос.
- Два, - и для большей убедительности показал на пальцах
-Сулдуп да баба Намит. Ульзутуев пошел зверя добывать.
-Далеко ли до зимовья?
-За мысом, по тропе.
До мыса было не более 400 мет­ров. Связав старика и засунув ему в рот его же рукавицу, группа ос­торожно двинулась впёред полукольцом, выйдя из-за каменистого мыса.
На склоне сопки, сразу за мысом в песчаном увале, на рас­стоянии трех-четырех метров друг от друга было вырыто две землян­ки. Третья, из трубы которой шел небольшой дымок, находилась не­много в стороне, чуть выше по склону. В 10-15 метрах ниже у ру­чья стояло небольшое зимовье с входом с восточной стороны. На мысе, вокруг землянок, зимовья и возле ручья торчали колья с нани­занными на них конскими, звери­ными и бычьими черепами, к которым были привязаны конские гривы и хвосты. Исток ручья - бью­щий из-под большого камня и не замерзающий в декабрьский мороз родник явно служил место жерт­воприношения богам: к веткам росших рядом с ручьем березок и лиственниц привязаны кусочки цветных тканей и лент, вокруг раз­бросаны зерна пшеницы и риса, валялись кости животных.
Наблюдать жуткую картину средневековья не было времени. Практически одновременно погра­ничники ворвались во все три зем­лянки и зимовье. В землянке, над которой вился дымок, на лежанке, сооруженной из тонких листвяных жердей, покрытых шкурами живот­ных и войлоком, лежал выше сред­него роста человек в унтах, укры­тый тырлыком. Он спал, очевидно, после сыт­ного обеда - на полу валялись кон­ские ребра. От резко распахнувшейся двери и яркого солнца он мгновенно проснулся, сорвал со стены бердану, прицелился в по­граничника и нажал на спусковой крючок. Выстрел не последовал - бандит в спешке забыл снять пре­дохранитель. Старший лейтенант Рябцов выстрелом в упор убил бандита.
В зимовье в большом котле - чане, поставленном на сложенную из камня низкую печурку, вари­лись большие куски мяса и кости. Худощавая женщина бурятка ока­зала отчаянное сопротивление - схватив лежащий на чурке топор, размахнувшись, бросила в капита­на Шумилова. Удар не достиг цели, но женщину пришлось связать. Яркое декабрьское солнце перевалило уже на вторую половину дня, поэтому, выставив боевое охранение вокруг поляны и на мысе, начальник разведки присту­пил допросу Нэмит Доржиевой. От фанатичной женщины кроме проклятий и злобных выкриков ни­чего не добились. Разговорчивее сказался старик, приведенный под охраной в зимовье. Это был про­стой старый охотник, попавший в зависимость к Ульзутуеву и выпол­нявший в банде всю черновую ра­боту. Он рассказал, где и какое время скрывалась банда, кто приходил на связь с Ульзутуевым, что слы­шал о планах банды на будущее. Принес спрятанные в дупле дере­ва практически свежие централь­ные и местные газеты. Заикаясь и мотая головой, зная характер и по­вадки Улъзутуева сказал: «Его надо сразу убивать, он не дастся так». И он оказался прав.
Холодный декабрьский ве­тер дул порывами, не переставая. По небу низко плыли тяжелые чер­ные облака, предвещая затяжную непогоду. Темнело. Бойцы боево­го охранения, пронизываемые, на­сквозь холодным ветром, молча сидели, прислонившись к стволам деревьев. Ждали. Предполагалось, что Ульзутуев должен появиться на тропе, идущей с западного склона утеса. Однако он, как дикий зверь, повинуясь многолетней лесной привычке, появился с другой, под­ветренной стороны, со стороны ручья. В сгу­щающихся сумерках неожиданно за спиной пограничников возник тем­ный, немного освещенный отблес­ками луны, беззвучно двигающий­ся силуэт человека.
«Это он, - пронеслось в голове капитана Шумилова, - надо брать живым». Это решение он принял еще днем, допросив старика-буря­та. Ульзутуев был центром бандит­ской группировки, носителем ценнейшей информации и поэтому, как разведчик, Шумилов решил использовать выпавший шанс и арестовать главаря в надежде, что он выведет на других, стоящих за ним членов контрреволюционной орга­низация.
«Стой, ты окружен! Утьзутуев, сдавайся!» - крикнул из темноты на­чальник разведки, пренебрегая опасностью. Однако его голос и послужил мишенью для выстрела - в ответ на звук голоса прозвучал рез­кий выстрел нарезной берданы. Па­дая за поваленное ветром дерево, Ульзутуев успел перезарядить бер­дану и выстрелить повторно в сто­ящего у дверей зимовья проводни­ка Никифорова. Пуля ударила в дверь возле головы. Пограничники открыли огонь из винтовок. Одна­ко, пользуясь темнотой и под при­крытием поваленного дерева, Уль­зутуев ползком скрылся в расщели­нах поросшей кустарником россы­пи. Пограничники, стреляя, броси­лись вслед за бандитом.
Из-за тучи вышла полная круг­лая луна. Капитан лежал, широко открыв глаза с зажатым в руке пис­толетом. Вьше переносицы чернела глубокая аккуратная дыра, из ко­торой, дымясь на морозе, пульси­руя, текла теплая, замерзающая на пронизывающем ветру кровь. Казалось, удивление и недоумение зас­тыло на его живом, всегда улыбаю­щемся лице. Старший лейтенант Рябцов поднял за затылок голову ко­мандира. Однако нарезная пуня бер­даны сделала свое страшное дело - на выходе она вынесла все основа­ние черепа. Смерть наступила мгно­венно.
Страшное известие облетело не­большой отряд пограничников. Оставив для охраны задержанных двоих проводников и бойца, стар­ший лейтенант Рябцов с остальными членами отряда всю ночь, когда позволяла вышедшая из-за туч луна, по следам преследовали преступника, направлявшегося в сторону озера Угдыри. Под утро пошел крупный, с ветрам снег, который замел все следы. Поиск пришлось прекратите и вернуться назад.
.Шла Великая Отечественная война, под Москвой стояли на смерть бойцы Краской армии. На Государственной границе, в тылу, был особый фронт, гибли бойцы-пограничники защищая рубежи нашей Родины.
Вечная память героям, отдавшим жизнь за независимость нашей Родины.
Грудинин А.Ю.